Мой сайт

Роман «Спасти пасика» о природе нетерпимости в отношениях между людьми. Книга на примере судеб двух героев даёт нам повод понять тех, кто отличается от нас с вами, от большинства.

«И Мария-Саломея спросила Господа: Учитель, когда кончится царство Смерти? И Иисус ответил: когда вы, женщины, больше не будете рожать детей… Когда вы скинете позорное и постыдное одеяние, когда двое станут одним, когда мужское и женское станут едины, когда не будет более ни мужчины, ни женщины, тогда кончится царство Смерти… И Саломея вновь спросила: значит, я больше не должна рожать детей, Учитель?.. И Иисус ответил: ешь твои плоды, но плода горечи (материнства) больше не ешь».

Далее Иисус ответил Саломее: «Я пришёл уничтожить дело женщины».

(Евангелие от египтян, апокриф)

Часть первая

ГЛАВА 1

— О чем бы я ни думал и что бы ни делал, подспудно я постоянно испытываю болезненное желание иметь близость с новой женщиной. Даже во сне эта будоражащая тяга не покидает меня: доступные толстозадые бабы преследуют меня почти каждую ночь, и я никак не могу после пробуждения вспомнить их лица, потому что никогда их раньше не встречал! Я, образованный и воспитанный в профессорской семье, ничем не отличаюсь от всех других простоватых мужиков. И я, и они, без сомнения, все дела в жизни рассматриваем как промежуточные между любвями. Я все делаю подобно большинству мужчин: ем, сплю, хожу на работу, но успокаиваюсь ненадолго только тогда, когда мои повседневные хлопоты заканчиваются между ног у очередной незнакомки, несмотря на то, что я счастливо женат… По надобности это менее значимо, чем еда, без которой я смогу прожить только несколько недель, а без реальной близости с неведомой женщиной я смогу вытерпеть всю жизнь, но что это будет за жизнь?!. Наперёд знаю, что меня будут одолевать беспрерывные порнографические галлюцинации при красивой жене под боком! Почему я столько же не думаю о том, как бы поесть, без чего жизнь немыслима, а все время моя голова занята тем, без чего возможно прожить до старости и естественной смерти?.. Я понимаю, что нынче нет надобности думать о пропитании. Но случись мне когда-нибудь умирать от голода, то и тогда я буду думать о неизвестной бабёнке, нежели о спасительном куске хлеба или, что менее вероятно, о своих пристрастиях в искусстве, будь то: литература, живопись, музыка... Нет-нет! У меня как у всех кусок хлеба первичен, но стоит мне голодному проглотить этот спасительный кусок, то первым делом я, наверное, тотчас начну искать глазами девицу! Это так потому, что пока мы живы, мы ценим жизнь и цепляемся за неё из-за возможности любить как можно больше разных подружек. Теперь мне лучше понятны мотивы Казановы, который вовсе не гнался именно за количеством любовниц, как я недавно вычитал у Цвейга. Судя по жизнеописанию, Джакомо находил в каждой женщине что-то одному ему новое. Все женщины будто одинаковые, но Казанова был способен найти в каждой особе множество отличий от предыдущей пассии! Только сейчас я понимаю этого венецианца и оцениваю его, как великого парфюмера, различающего множество оттенков запаха лаванды или жасмина. Я тебе больше скажу: если бы каждый мужчина имел достаточно денег покупать интересную женщину всякий раз, когда у него возникает желание, то институт брака никогда бы не смог утвердиться! Зачастую у богатых дяденек жены играют роль прикрытия или партнёра, а трахают эти супчики чуть ли не всех красоток подряд, что попадаются им на глаза! Как я их понимаю! Когда у тебя в кармане десятки, а то и сотни миллионов долларов, ты острее начинаешь ощущать скоротечность жизни. Тебе уже меньше всего хочется думать о том, чтобы накормить всех нищих, которые за редким исключением, став сытыми, превращаются в бесполезные организмы, подобно белым мерзким червям, что кишат летом в человеческом дерьме, в неухоженных и заброшенных общественных сортирах. С миллионами в кармане ты уже каждую секунду на часах воспринимаешь как приближение твоего исчезновения во вселенной навсегда, но твои деньги превышают ресурс твоего тела, и ты мечешься в поисках приложения всего того, что не успеешь потратить! И вообще: каждую женщину старше восемнадцати и моложе сорока лет я воспринимаю только как влагалище и больше никак, какой бы умной и образованной она ни являлась…

— Почему ты здесь об этом заговорил?

— Почему именно здесь?! А разве ты сам не чувствуешь?! Да потому что в барах и в ресторанах все пропитано похотью, где каждый из нас, чуть выпив, начинает замечать в себе потребность любить чужую девку! Чужую не в смысле кому-то конкретно принадлежащую, а в смысле не испробованную тобой… Давай, дружище, познакомимся с какими-нибудь шлюхами и снимем гостиничный номер на ночь, а?! В шлюхах самое сладостное расслабление для женатого мужчины. Завтра, слава богу, суббота и на службу идти не нужно. Посмотри, вон за тем столиком две штучки сидят. Мне кажется, они иногда посматривают в нашу сторону. Они за тем же здесь, зачем и мы: не только пиво попить, — сказал молодой парень с чёрной как смоль волнистой шевелюрой своему компаньону, у которого была неровная переносица, но приятная улыбка с обнажением ровных белых зубов…

— Хотелось бы пока посидеть вдвоём, а там видно будет. Девиц, чтобы за них заплатили в этом пивном баре, всегда можно найти. Сейчас я пошёл в туалет — пиво уже в ушах плещется, — сказал Виталий Печников коллеге по офисной работе Владимиру Зубову и поднялся из-за стола шумного московского пивного заведения «Бавария».

— Не первый раз замечаю, как хорошо у тебя работают почки. После первой кружки ты уже бежишь в уборную! — перекрикивая шум и гам посетителей, заметил улыбаясь Зубов.

— Пока я хожу, закажи, пожалуйста, ещё по одной кружке, — попросил Печников, пропуская мимо ушей сомнительную, на его взгляд, похвалу своему здоровью. Виталию, напротив, казалось, что у него что-то неладное с почками, раз он беспрестанно начинает бегать в туалет от нескольких глотков пива.

— Заявка принята, мой друг! — ответил театрально Зубов, покорно склонив голову и приложив ладонь правой руки к груди. Он заметно повеселел от предстоящей возможности отдохнуть с какими-нибудь незнакомыми девицами. Зубов начал искать глазами по залу пышнотелую и суетную официантку, что их обслуживала. Все работающие в баре девушки, словно оперная Кармен, были одеты в просторные красные юбки и в чёрные с отливом корсеты, притянутые впереди шнурками к талии, из-за чего груди девушек выталкивало наружу из откровенных вырезов в белых блузах. Увидев свою официантку, Зубов поднял руку вверх и поманил двумя пальцами пышущую здоровьем молодуху, которая заулыбалась, давая понять, что видит, куда ей следует подойти.

Между тем, Печников, пройдя через зал к раздевалке, отыскал мужскую туалетную комнату. Неожиданно при заполненном посетителями баре в четырёх кабинках, дверцы которых были распахнуты, не было ни души, и только у настенных писсуаров стоял один мужчина с хвостиком седых волос на затылке. Печников подошёл к стене и, расстегнув спешно от нетерпения ширинку, приготовился справить нужду. Однако переполненный мочевой пузырь никак не хотел опорожняться, так как боковым зрением Виталий видел, что рядом стоящий человек следит за ним, и это мешало расслабиться. Повернувшись к соседу, Печников действительно увидел, что тот смотрит на него и улыбается. Незнакомцу по возрасту было за пятьдесят. Вдруг он подмигнул Печникову, не теряя непонятной улыбки.

— Мы знакомы?! — спросил Виталий раздражённо из-за внимания к себе именно в такой неподходящий момент.

— Дай я тебе помогу, — не отвечая на вопрос, сказал вдруг вкрадчиво и по-свойски чужак. Мужчина подошёл и потянулся рукой к промежности Виталия. По глазам человек казался нетрезвым. Печников не успел быстро отстраниться и что-либо возразить. Никак не ожидая такого поворота событий, Виталий с запозданием подался грудью вперёд, а задницей назад. Странный незнакомец все же успел едва коснуться Виталия рукой. На мизинце и безымянном пальце Виталий заметил у незнакомца несколько колец.

— Дружище, ты чего?! — искренне возмутившись, воскликнул Печников, шокированный чудаковатым поведением человека. Виталий вдруг предположил, что перед ним захмелевший гей.

— Я хочу тебе только помочь, — не переставая глупо улыбаться и нисколько не смутившись, сказал мужчина.

— Помочь?! Я что, по-твоему, инвалид первой группы — без рук и без ног?! — изумлённо громко спросил Виталий, подчёркивая тем самым абсурдность слов гея, и неожиданно для себя добавил: — А может, ты в рыло хочешь?! — Виталий почувствовал несоответствие между словом «рыло» и по-женски гладким лицом представителя сексуального меньшинства. Это несоответствие на секунду смутило Печникова и потому ещё сильнее обозлило. Виталий, поднимая сжатые кулаки до уровня плеч, решительно двинулся на весёлого наглеца. Печникову на мгновение стало жаль ровного носа противника, потому что у самого нос был сломан в давней драке, и Виталий чувствовал иногда по равнодушным женским взглядам ущербность своего лица. Однако гей сам спас положение: он как ни в чем не бывало и нисколько не опасаясь получить удар сзади, повернулся пренебрежительно к Виталию спиной, и направился к выходу. У дверей незнакомец еле слышно и презрительно произнёс:

— Бычьё гомофобское... — Печников, униженный не только словами ушедшего, но и запоздалым сохранением комичной боксёрской позы, которая вовсе не пригодилась и не напугала обидчика, на миг забыл, зачем он пришёл в туалет. Виталий был потрясен и некоторое время будто не знал, что делать. Подобное бесцеремонное приставание мужчины произошло впервые в его жизни, и омерзение от противоестественного желания незнакомца, — одетого в стильный пиджак, c воротом плотно прилегающим к воротничку белой рубашки, как у всех дорогих пиджаков, — пришло незамедлительно, как только Виталий понял, кто перед ним и чего добивается. В юности Виталий слышал от друзей, что пожилые педерасты иногда пристают к молодым людям в общественных туалетах, но сам с этим не сталкивался. Обидным для Печникова было то, что «гомосек» при выходе посмел ещё и оскорбить его. Было бы не так чувствительно для самолюбия, если бы его обозвали только гомофобом, но презрительное слово «бычьё» и отсутствие боязни, а также язвительная насмешка, с каждой секундой наполняли душу Виталия все возрастающей злобой. Печников вновь повернулся к писсуару, руки у него слегка дрожали от внезапной стычки, но на этот раз Виталий легко мощной струёй, как у всех молодых людей, облегчился. В туалет зашли двое пожилых мужчин, громко разговаривающих между собой, и Виталий, помыв тщательно с жидким мылом руки, ушёл в зал к другу. Печников не торопясь продвигался к своему столу и украдкой смотрел по сторонам, отыскивая человека с хвостиком седых волос, но тот как в воду канул. «Я где-то видел подобного типа или очень похожего на него… Но где? — спрашивал себя Печников. — Нет, не вспомню… Как я должен был повести себя, чтобы не получить обидного прозвища? Мне надо было позволить этому затейнику взять мой член в руки и ждать, что будет дальше? Но это мерзко для меня, как… как инцест!» — говорил себе взбешённый Виталий и все ощутимее в нем накапливалось желание отыскать того гея и побить за оскорбление. Хорошие боксёрские способности, которые Печников ежедневно поддерживал на высоком уровне, избивая дома нещадно огромный кожаный мешок, и лёгкое опьянение уже придавали ему достаточной безрассудности.

— Всё-таки немцы знают толк в коммерции! Большие сиськи и пиво дополняют друг друга идеально! У всех официанток национальные немецкие наряды, из которых груди почти вываливаются, а это подталкивает нас все больше и больше пить пива! — поделился Зубов с пришедшим из туалета другом.

— Сейчас в сортире пьяный педик попытался схватить меня за муди! Я обомлел от неожиданности… Воистину справедливо сравнение, когда говорят, что человек бывает наглый, как пидор!

— И где он?! — с искоркой интереса в глазах спросил Зубов.

— Я не вижу его в зале. Может, после туалета он ушёл из бара, — предположил Виталий. — Поразительно, но он ещё посчитал нужным обозвать меня бычьём гомофобским за то, что я полез на него в драку!

— Так вы подрались?! — шире округляя глаза, растерянно спросил Зубов.

— Нет! Я только кулаки успел сжать, но он тут же развернулся и ушёл, — ответил Виталий.

— Ну, не расстраивайся! Надо было расслабиться и получить удовольствие! — громко рассмеявшись сказал Владимир Зубов. — Я должен заметить, что гомики всех нас, кто спит только с бабами, считают бычьём. Геи с показным возмущением говорят, что как можно трахать бабу с её безразмерным влагалищем, где мужской член, как карандаш в стакане, когда имеется тугой задний проход друга. Мол, баб в наше время трахает только дикое мужичье в глухих деревнях!

— Лучше нет влагалища, чем очко товарища?! — хохотнув, спросил Печников и затем серьёзно продолжил. — По-моему, они бравируют. Голубой статус тревожит их и пугает потому, что именно в России, где при Сталине значительная доля населения сидела в лагерях и тюрьмах, а другая, не менее значительная, их сажала и охраняла, и обе эти значительные части народа одинаково презирали гомосексуалистов. Повсеместная гомофобия не даёт нашим гомикам уверенности и покоя. Я так думаю. По этой причине они и хотят предстать в выгодном свете по сравнению с натуралами. Почему мне было неприятно его приставание? Да потому, что для нормального человека это мерзко по ощущениям, а значит, в этом есть что-то противоестественное! Почему я не испытываю враждебных чувств, когда меня иногда домогается пьяная женщина, пусть даже некрасивая?!

— Фрейд считал всех людей бисексуальными, но не все об этом узнают за прожитую жизнь, или не всем представляется случай это испытать. По крайней мере, значительная доля среди творческих людей, — наверное, потому, что жизнь скоротечна, а они это лучше всех понимают, — не гнушается хотя бы однажды испытать, что же такое по ощущению секс между однополыми людьми. А может быть, творческие люди именно потому и талантливы, что у них мозг без ярко выраженных выпуклостей в мужскую или в женскую сторону? Их мозг вобрал в себя в равной мере качества мужчины и женщины. Я где-то вычитал маргинальную точку зрения, что Софья Андреевна иногда ревновала Льва Николаевича к его помощникам и секретарям мужского пола, и из-за этой дикости Толстой был обижен на жену, а вовсе не потому, что она мешала ему раздать все имущество мужикам.

— Как же я могу желать испытать то, что для меня отвратительно? Этот седой гомик в уборной, несмотря на его приличный вид и ухоженность, немедленно вызвал у меня чувство неприязни, которое чем-то напоминает тошнотворность.

— Человека впервые покурившего табак сначала тоже одолевает рвота, но потом он не может избавиться от пагубной привычки до гробовой доски. Гомосексуализм сильнее наркотика, потому что мужчина всегда готов к сексу, не в пример женщине, а двое мужчин, словно сексуальная машина с вечным двигателем. Скажи мне, если бы тебе представилась возможность трахнуть полноватого юношу с телом без мужского волосяного покрова, то чувство мерзости и в этом случае возникло бы у тебя? — спросил Зубов, пристально глядя Печникову в глаза. Виталий на мгновение постарался вообразить голого молодого человека, но как только вспомнил, что у того мужские половые органы, которые никуда не спрячешь, немедленно понял, что не сможет иметь дело с подобным себе существом, несмотря на юный возраст партнёра.

— Но у этого юноши такие же как у меня гениталии, и их никуда не спрячешь, даже если будешь трахать его сзади! — возмутился искренне Виталий. Однако на этот раз Печников поймал себя на том, что чувство тошноты не возникло при этой мысленной картинке, как несколько минут назад в туалете. Об этом ощущении Виталий не стал говорить товарищу: ему не хотелось, чтобы дотошный сослуживец заподозрил что-то подозрительное в его ответах. Печников был уверен, что показавшаяся ему терпимость к юноше связана с плохим представлением реальной ситуации, а не с тем, что юношу он желал бы как женщину.

— Я думаю, что твоя сексуальная нетерпимость к мужчинам заложена в тебя с рождения. Ты, видимо, относишься к вымирающему типу истинных мужчин, которые сейчас не так востребованы, как в пещерные времена, — улыбаясь проговорил Зубов. — Покажи руки. Положи их, пожалуйста, на стол ладонями и сожми пальцы вместе. Учёные полагают, что если у мужчины указательный палец длиннее безымянного, то такой человек склонен к однополой любви. Вот видишь?! У тебя норма: твой указательный палец короче безымянного.

— Что-то я сомневаюсь в подобной закономерности. Уж очень она похожа на хиромантию или шарлатанство, — улыбнувшись произнёс недоверчиво Печников.

— Ещё учёные установили, что мальчик, не получивший в утробе матери достаточного количества мужских гормонов будет склонен к гомосексуализму, — не обратив внимания на скепсис Печникова, продолжил Зубов. — Это может произойти в результате стрессов у беременной женщины.

— Откуда ты все это знаешь? Ты словно диссертацию защищал на тему гомосексуализма, — спросил Печников товарища, меняя в последний миг неприличное по намёку слово «почему» на «откуда». Официантка принесла друзьям ещё две кружки пива с новыми картонными подкладками и улыбнувшись удалилась.

— Друг мой, теперь эта информация легкодоступна в интернете. Ты можешь за час все об этом найти в сети и прочесть, — объяснил Зубов наличие у себя специфических знаний.

— Признаться, несмотря на молодой возраст, я замечаю, что гомиков будто стало больше. Они шумят, борются за свои права, организуют парады, сборы, пикеты, шествия. Согласись, что лет пятнадцать назад об этом в Москве ничего не было слышно. Словно господь взялся уменьшить рождаемость и для этого увеличил количество гомосексуально ориентированных людей, — предположил полушутя Печников, отпивая пиво после каждого съеденного кусочка селёдки в масле, оставляя нетронутыми ломтики вареной картошки, покрытые кольцами репчатого лука. — Если темпы рождаемости на земле сохранятся, то скоро результат будет печальным… Возможно, увеличение гомосексуалистов есть единственный способ избежать перенаселения. Возможно, что скоро традиционно зачатым и рождённым людям не понадобится плодиться по-старому, а весь регулируемый прирост человечества придёт из пробирки, и тогда естественным образом увеличится число гомосексуалистов, рост которых мы сейчас наблюдаем. Из-за колоссального расстояния до ближайших планет, пригодных для проживания, мы с земли никогда не вырвемся, а прирост человечества сейчас большой, а вскоре будет просто страшным. Говорят, что земля способна выдержать население в двести миллиардов человек, но до этого предела с сегодняшними темпами роста относительно не очень долго ждать, поэтому уже наши дети столкнуться с последствиями перенаселения земли. Мы уже сейчас стоим на пороге значительных потрясений и изменений в мире. Мы с тобой ещё много интересного увидим.

— Трудно сказать… По мнению консервативных богословов, ветхозаветные тексты в Библии осуждают мужеложство. По-моему, в Левите говорится о совершении смертного греха теми мужчинами, которые предаются однополой любви. Повествование о жителях древних городов Содоме и Гоморре эти богословы приводят в подтверждение своих доводов. Либеральные богословы, напротив, считают, что это не так и полагают, что Библию умышленно искажают трактовками на основе неверных переводов отдельных слов. Либеральные богословы говорят, что Библия осуждает только мужеложство с насилием. Соглашусь с твоим предположением, что нынешнее возросшее количество «гомосеков» действительно пропорционально росту количества людей на Земле. Гомосексуалисты естественным образом съезжаются в большие города, где им безопасней и комфортней, чем в гомофобской провинции или в сельской местности, и это в наше время создаёт впечатление неимоверного роста числа геев, транссексуалов, лесбиянок и бисексуалов… Гомосексуалисты с ростом их количества добились уже многого в отстаивании своих прав. Очень авторитетные люди интуитивно и в силу природой мудрости, а значит, гуманности, — которые сами не являются гомосексуально ориентированными, — считают гомофобию нарушением прав человека наравне с геноцидом, расизмом, женской дискриминацией, ксенофобией и национализмом, — сказал опять со знанием дела Зубов.

— А может быть, нет никаких либеральных богословов или авторитетных мудрецов, поддерживающих права гомосексуалистов? Все очень просто — скрытые пидоры поддерживают открытых! Такое впечатление, что лет через сто все люди будут в лучшем случае бисексуалами, а в худшем — гомиками, и тогда пагубный прирост населения на земле пойдёт на убыль! Может, мы являемся свидетелями генной мутации у человека, в результате которой люди в скором времени станут бесполыми, потому что нет нужды мужчине быть физически сильным и выносливым охотником, а женщине — содержанкой и сидеть с кучей детей в пещере, — вставил саркастически Печников, чувствуя, что с каждым глотком пива становится все пьянее. «Странно, но почему он сказал обо мне, что я отношусь к редкому типу истинных мужчин, а себя не отнёс к таковым? Может, он тоже, как тот пидор в сортире, но скрывает это? Почему он столько много знает о гомиках? У него тоже ухоженные руки и лицо… Наверное, кольца и серьги у мужчины не могут точно говорить о его гомосексуальных наклонностях, но я предчувствую, что такой мужчина не мог хотя бы однажды не подумать о гомосексуальной связи. Холеный мужик, несомненно, на полпути к чьей-то заднице или, напротив, — готов допустить другого к своей…» — подумал захмелевший Печников. Затем, словно демобилизованный солдат советской армии, вышедший за ворота воинской части с массой армейских значков на груди, Виталий с удовлетворением и гордостью посмотрел на свои руки с набитыми шишками на козонках пальцев. Кулаки у Печникова стали бугристыми и страшными от частых ударов по домашнему боксёрскому мешку без перчаток.

— А вот Христос ничего определённого не сказал об однополой любви и о её греховности. Он освободил верующих от многих религиозных стереотипов Моисея, — сказал Зубов.

— Нет-нет, мой друг! Слова Христа о том, что он пришёл не нарушить закон божий и пророков, а, наоборот, исполнить его. По-моему, это как раз говорит о его традиционном ветхозаветном отношении к роли мужчины и женщины, — возразил Печников. В этот момент девушки за соседним столом опять посмотрели в их сторону. Зубов безо всякой надежды на успех вдруг поманил подруг за свой стол двумя пальцами, как недавно подозвал официантку. Девицы улыбнулись и в свою очередь сами поманили молодых людей. Было не очень понятно, передразнивают они Зубова или действительно хотят, чтобы друзья пересели к ним. — Сейчас такое время, что женщины смотрят в рот любому мужчине и на каждый знак внимания с его стороны готовы откликнуться, — сказал Печников, меняя тему, и пристально посмотрел на подруг. — Мужчина для женщины всегда шанс на дополнительный доход. Я не говорю обо всех женщинах, среди которых есть особы очень красивые и уже давно на содержании. Я говорю о среднестатистической женщине. В середине девяностых, я помню, мы с друзьями после отправки цветного металлолома в Германию часто ходили за дорогими проститутками в ночной клуб «Метелица» на Новом Арбате, — где рядом с нашим столиком на халтуре пели известные эстрадные исполнители, — и за четыреста или пятьсот долларов мы покупали каждый себе молодую женщину на ночь и ехали большой компанией на съёмную квартиру. Уже больше пятнадцати лет я не хожу в ночные клубы. Женитьба и рождение сына отбили у меня охоту тратить по пятьсот долларов за ночь с девицей. Да и те заработки на металлоломе, и сам этот полулегальный бизнес давно в прошлом. Но я хотел сказать вот о чем: в том ночном клубе, ещё с казино на первом этаже, стоило только поманить пальцем любую красавицу, и она тотчас подходила и присаживалась молча к тебе за стол. Ты просил у неё без церемоний назвать сумму, и она называла, а после получения наличных ехала с тобой хоть куда до утра… Одним словом, я уже созрел, мой друг. Иди, поговори с теми куклами. Они к нам или мы к ним, что, впрочем, не имеет большого значения, — заключил Печников и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Зубов, как более смазливый и активный из двоих друзей, поднялся и направился к девушкам.

«Да-да! Это было в Германии, в казино Баден-Бадена… — вдруг вспомнил Печников, где он видел похожего человека на того гомика с хвостиком седых волос, что несколько минут назад приставал к нему в туалете. — Тот тоже был с серьгой в правом ухе, с кольцами на мизинце и с хвостиком седых волос… Даже клубный пиджак у него был похож на пиджак исчезнувшего сейчас гомика. У пидоров словно один dress-cod… Однако я помню, что с тем парнем в казино присутствовала очень красивая дама в длинном зелёном атласном платье с декольте и в перчатках по локоть. Они оба стояли у стола рулетки с повышенными ставками, где допускалось класть до двадцати тысяч марок на число. Парочка украдкой посматривала на чёрное электронное табло с красными светящимися цифрами в два столбика, что уже выпадали прежде. Молодая пара, будто в математическом ожидании, глядела на табло и решала, когда им следует делать ставки. Затем они просили крупье через головы сидящих за столом игроков поставить их квадратные чёрные пятитысячные фишки. Было очевидно, что партнёры мысленно определяли, когда вероятность участия в игре была на их взгляд более продуктивной… Но главное, я помню, что в туалете казино тайком разглядывал того гладкого полумужчину с хвостиком седых волос… Он казался мне тогда странным, потому что совершенно равнодушно смотрел на свою очаровательную спутницу. Мне представлялось невероятным, что так явно можно было пренебрегать женщиной редкой красоты и ухоженности… Несомненно, тот хвостатый парень был тоже пидором... После сегодняшнего казуса мне это стало очевидно…»

— Девчонки, можно мы вас угостим бескорыстно? — Подружки переглянулись и улыбнулись на предложение Зубова. Их позабавило обращение «девчонки», которое свойственно незатейливым мужчинам, но лживое и приятное слово «бескорыстно» — возымело своё действие. Одна из подруг в облегающих джинсах вдруг сказала:

— Бескорыстно не хотим… — Зубов от неожиданности не понял, как следует толковать этот ответ. Этот ответ был сродни разговору на рынке, где покупатель спрашивал у продавца, почём яблоки, а продавец отвечал, что по сто рублей, на что покупатель странно предлагал, что хочет купить эти яблоки не по сто, а по двести рублей. Так и Зубов: от неожиданности он замешкался, но быстро что-то сообразив, радостно воскликнул:

— Ну, это ещё лучше!

— Ваш стол почти в центре стоит, поэтому перебирайтесь к нам. Здесь у стены нас меньше будут тревожить, — предложила спокойно вторая девушка в джинсовой юбке и чёрных колготках.

— Пойдём сюда! — позвал обрадованный Зубов товарища и уселся за стол к новым знакомым. Виталий послушно встал и подошёл.

— Добрый вечер, дамы! Вовка, я пойду прежде рассчитаюсь за наш столик и вернусь. Здесь, наверное, другая официантка, — по-деловому сказал Печников товарищу и пошёл к барной стойке, где стояли официантки, дожидаясь наполнения пивом пустых кружек. Печников удалялся и чувствовал, что новые знакомые смотрят ему в след. Виталий невольно выпрямил спину и расправил плечи. «Как хорошо, что Зубов сел рядом с той, что была в джинсах... Мне обязательно нужна баба в юбке… Юбка и платье самое провокационное изобретение из всех предметов женской одежды… Я всегда мечтаю задрать подол и даже разорвать трусы бабе, чтобы поскорее проникнуть в неё грубо и до предела. Если женщина понимающе позволяет мне это, а ещё лучше сама просит об этом, то я веду себя, как умалишённый, пытаясь потом сохранить с ней отношения как можно дольше… Любопытно узнать, относится ли девица в джинсовой юбке к таким угодницам?» — подумал Виталий и ощутил приятный холодок в груди, предвкушая скорую желанную близость с молодой женщиной. В голове Печникова на долю секунды промелькнуло осознание греховности происходящего из-за предательства жены, но неудержимое стремление иметь связь с новой женщиной подавило у него всякое угрызение совести. «Я постараюсь быстро управиться и приехать домой... Главное — вернуться не утром. Я знаю, что это очень важно для Машки... Тогда она не чувствует себя открыто униженной…» — говорил себе Виталий, но по-настоящему не был уверен, что приедет домой вовремя.

Рассчитавшись за первый столик, Печников вернулся к другу с молодыми женщинами.

— Это, девушки, Виталий, мой товарищ по работе, а это — Наташа, — сказал Зубов Печникову, указывая на соседку, с которой Виталий присел рядом. — А это — ты не поверишь! — Бэла! Ну, просто, как по Лермонтову: такая же черноволосая и с большими глазами красавица! — Подруги заулыбались.

— Ещё бы тебе признаки породы Печорина — светлые волосы, но чёрные брови и усы, — сказал Виталий, по привычке пикируя с другом в женской компании. — Может быть, лучше выпьем какого-нибудь игристого вина? — предложил Печников. Повернувшись к Печникову, Наташа непроизвольно заправила прядь недлинных русых волос за ухо и, округлив нарочито глаза, ответила:

— Если только «Martini»… Обожаю «Asti Martini»!

— Здесь, мне кажется, шумно. Может быть, пойдём в ресторан, где можно потанцевать? Тут недалеко, за углом, есть гостиница небольшая с ресторанчиком, в котором играют танцевальную музыку, — предложил Печников. Виталий рассчитывал, что в случае согласия подруг, их можно будет потом позвать на ночь в гостиничный номер. Девушки переглянулись, и Наташа сказала:

— Мы не против…

— Можно я за вас здесь заплачу? — спросил театрально робко Печников, зная хорошо, что его скромная и ненавязчивая щедрость всегда нравилась девушкам, несмотря на то, что это был пробный подкуп, за который по сценарию неудобно не расплатиться любовью или обещанием любви. Именно показная щедрость Печникова располагала к нему девушек, несмотря на его грубые мужские черты лица, наравне с более симпатичным, но скуповатым Зубовым. По этой же причине Печников объявил Зубову при девушках, что пойдёт и рассчитается за старый столик, где они сидели с Зубовым вдвоём.

— Об этом нас можно не спрашивать, — ответила Наташа и заулыбалась подруге. Им явно понравились молодые люди, что заметно было по частым улыбкам девушек

Расплатившись, обе пары вышли из шумного пивного бара. На улице начало темнеть и, несмотря на лето, казалось прохладно. Отойдя от помещения пивного ресторана на три дома, компания намеревалась свернуть в плохо освещённый переулок, и здесь Печников увидел того гея, который час назад пытался приставать к нему в туалете. Мужчина с хвостиком седых волос на затылке не обращал внимания на проходящих мимо людей и разговаривал еле слышно по мобильному телефону. Поравнявшись с недавним обидчиком, Печников отвернулся, стараясь спрятаться за Зубова и девушек. Повернув направо и пройдя шагов двадцать, Виталий вдруг сказал:

— Пожалуйста, не идите так быстро, мне надо вернуться в бар.

— Опять?! — спросил Зубов и заулыбавшись махнул рукой, затем взял девушек под руки и пошёл дальше. — У него так удивительно работают почки, что он по нескольку раз бегает в туалет от кружки пива! — пояснил захмелевший Зубов подругам причину исчезновения товарища, и те засмеялись.

Печников подошёл к углу и выглянул из-за него. Гей спиной стоял к Виталию в трёх шагах и продолжал разговаривать по телефону. По улице беспрерывным потоком в несколько рядов в обоих направлениях медленно двигались автомобили, а по тротуарам шли немногочисленные пешеходы. Выбрав момент, когда от разговаривающего по телефону человека пешеходы находились на значительном расстоянии, Печников стремительно выскочил из-за угла и, подойдя к ничего не ожидающему человеку, с разворота, и со всего маха ударил того кулаком в голову. Это был не тот резкий и молниеносный боксёрский удар, благодаря которому противник сначала теряет сознание от сотрясения мозга, а потом падает. Это был удар обозлённого портового грузчика. В одно мгновение гея снесло с места. Он сильно ударился затылком о стену рядом стоящего дома и рухнул как подкошенный. Одновременно мобильный телефон вылетел из рук жертвы и упал на тротуар, отскочив несколько раз с шумом от асфальта. Ноги у лежащего человека задёргались в судорогах и затем обмякли.

— Это тебе привет от бычья гомофобского, пидор манерный! — сказал с удовлетворением Печников уже ничего не слышащей жертве и тотчас вернулся за угол, откуда внезапно выскочил. Через минуту Виталий догнал на крыльце гостиницы Зубова с подругами.

— Все нормально теперь?! — спросил улыбаясь Зубов, и вновь все захихикали.

— Теперь да, — ответил запыхавшись от бега Печников, и компания вошла в гостиницу.

— Можем мы отсюда попасть в ваш ресторан или надо входить с улицы? — спросил Зубов у администратора.

— Есть вход с улицы, но вы можете войти и здесь. Вон в ту дверь с табличкой! — указала служащая, и друзья с новыми знакомыми вошли в ресторан. Тихо звучали саксофон и электрическое пианино, и медленно танцевала одинокая пара. Уютный ресторанчик со слабым освещением, толстыми скатертями в крупную коричневую клетку на столах и в цвет им шторами на окнах был заполнен меньше, чем на треть.

Несмотря на опьянение, и отсутствие в связи с этим какой-либо жалости к сокрушённому на улице гею, Печников все же интуитивно ощутил тревогу. Но забеспокоился он не от того, что, возможно, нанёс опасные здоровью повреждения несчастному, а оттого, что его могли видеть случайные свидетели. Сидя за столом и изучая меню, Виталий невольно воспроизвёл в памяти картину того, как ничего не ожидающий человек ударился головой о близко расположенную каменную стену дома и, падая на тротуар, интуитивно не выставил перед собой руки, и сильно ударился лицом об асфальт. «Он, несомненно, лишился рассудка после удара о стену, потому что звук этого удара походил на хруст костей… Он, возможно, пробил себе голову… — с неприятным чувством страха подумал Печников, не понимая текста раскрытого перед собой меню. — Мне последнее время очень хотелось подраться с каким-нибудь чудаком и проверить силу удара… Вот и проверил. Придурок!.. Не дай бог, если кто-то видел меня, или я оказался записанным на какую-нибудь уличную камеру наблюдения… А вдруг этот пидор отдаст богу душу? Что будет с Машкой и Ванькой? Надо ехать домой, но прежде вернуться на то место и с расстояния посмотреть, что же с геем… Как сейчас уйти отсюда? Зубов обидится, а девки скажут, что я ненормальный какой-то». Печников почувствовал, что хмель покинул его голову.

— Что-то лицо у тебя мёртвое. Ты в норме? — вдруг спросил неожиданно Зубов.

— Все нормально, — ответил Печников и, помолчав, добавил: — Давай отойдём. Девушки, посидите, пожалуйста, минуту без нас. — Подруги одобрительно кивнули, и друзья отошли к дверям, через которые вошли в ресторан. — Когда я уходил от вас, то мне позвонила Машка и напомнила, что мы обещали тёще приехать сегодня на дачу — у той завтра день рождения, — соврал Печников и посмотрел озабоченно в сторону от друга.

— Ну как ты поедешь за рулём, если ты столько пива выпил?! Девахи сто процентов наши, а ты уходишь! Завтра выспишься и поедешь к своей родимой тёще, — попытался уговорить компаньона Зубов. — Почему ты мобилу не выключил?! — удивлённо спросил Зубов, но немедленно с сожалением понял, что вопрос его уже не имел смысла, и что переубедить друга, наверное, не удастся.

— За рулём поедет Машка, а я с сыном позади… Телефон по забывчивости не успел выключить. Но теперь ничего не изменишь. Я обещал жене, что в течение часа буду дома.

— Ну что ты за ходок?! Только сняли подружек — и ты тут же домой к жене с тёщей, — укоризненно и раздражённо сказал Зубов и, махнув рукой с обидой на Печникова, раздосадованный пошёл обратно к столу.

— Постой! — окрикнул Виталий товарища. — Я выйду позвонить жене и потом вернусь. — Печникову не хотелось портить отношения с единственным человеком в офисе, с которым он мог поговорить и сходить выпить пива после работы. Но главное, с Зубовым всегда можно было поохотиться на желанных женщин. Вдвоём флирт всегда веселее.

— Давай! Иди и звони, и выключи потом телефон, как я! Мы тебя ждём! — повеселев, почти выкрикнул Зубов.

Печников вышел из ресторана и направился к тому месту, где сбил с ног гея. «Нужно отойти на более дальнее расстояние. Вдруг я выгляну опять из-за угла, а меня тут же тёпленького возьмут. Какой-нибудь сердобольный очевидец скажет: да вон тот парень, который убил несчастного! Почему убил?.. Почему я сказал, что убил? Господи!» — подумал Виталий и пошёл, огибая кругом дом, около которого ударил несчастную жертву. Через несколько минут Печников вышел вновь на широкую улицу. Теперь, примерно, в ста метрах от злополучного места Печников смог разглядеть, что человек, которого он стукнул, продолжал лежать на тротуаре, а около него стояло несколько прохожих. Прохожие о чем-то говорили с милиционерами, что вышли на глазах Виталия из служебной машины. Идущие по тротуару прохожие мешали Печникову хорошо видеть. Отойдя дальше, Виталий по пешеходному переходу вышел на противоположную сторону улицы. Сердце у Виталия стучало с такой силой, что, казалось, мимо идущие люди слышат эти гулкие удары в его груди. Подойдя очень близко, Печников заметил, что подъехала неотложка с проблесковыми маячками, из которой вышли врач с помощником. Врач склонился над лежащим на асфальте человеком, ощупал его в районе головы. Через минуту медики встали во весь рост и заговорили о чем-то с милиционерами. Постояв ещё немного, санитар и шофер вынесли из машины носилки и погрузили пострадавшего в салон. Врач уселся туда же и опять с включёнными маячками, но теперь и со звуковой сиреной, автомобиль быстро умчался. Милиционеры поговорили с толпой, затем тоже уселись в патрульную машину и поехали, но медленнее, чем неотложка. Вслед за служебными машинами разошлись и любопытные прохожие.

Тело Печникова бил озноб, а руки в карманах брюк дрожали. Ссутулившись Виталий зашагал обратно в ресторан, чувствуя в душе неприятное несоответствие между тем, что он натворил и последствия чего он сейчас наблюдал, и тем, что идёт, несмотря ни на что, веселиться с незнакомыми девицами. Это неприятно щемящее чувство сейчас усиливалось ещё и пониманием того, что дома его ждёт любящая жена с маленьким сыном.